Везде
Моделирование социально-экономического развития России с использованием больших данных и данных результатов натурных экспериментов
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Моделирование социально-экономического развития России с использованием больших данных и данных результатов натурных экспериментов
Аннотация
Код статьи
S042473880023483-0-1
DOI
10.31857/S042473880023483-0
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Усманов Далер Ирматович 
ORCID: 0000-0002-0357-1584
Должность: Заведующий лабораторией проблем регионального развития, ведущий научный сотрудник
Аффилиация: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт проблем рынка РАН
Адрес: Россия, 117418, Москва Нахимовский пр-т, 47
Дудин Михаил Николаевич
ORCID: 0000-0001-6317-2916
Должность: Заместитель директора по научной работе
Аффилиация: ИПР РАН
Адрес: Россия, 117418, Москва Нахимовский пр-т, 47
Выпуск
Том 59 № 2
Страницы
39-53
Аннотация

Цель статьи заключается в исследовании перспектив социально-экономического развития России с точки зрения перехода к экономической автаркии. Исследование включает кластерный анализ тенденций и закономерностей социально-экономического развития России, а также стран ближнего зарубежья (СНГ). В качестве базы сравнения были использованы данные по странам, которые прошли (Южная Корея и Япония) или проходят (Иран) через натурный эксперимент экономической автаркии с различной степенью успешности. В качестве информационной базы исследования использованы статистически обработанные большие данные, отраженные в Индексе процветания стран (LegatumProsperityIndex) по итогам 2021 года. Также в исследовании проведено моделирование социально-экономического развития России с учетом накопленного потенциала на основе таксономического метода, относимого к группе экономико-математических методов принятия решений по множеству атрибутов (MultipleAttributeDecisionMaking, MADM). Результаты исследования показывают, что Россия не обладает необходимым потенциалом развития для перехода на успешные модели экономической автаркии, которые были реализованы в своё время в Южной Корее и Японии. Россия способна реализовывать и далее инерционную модель социально-экономического развития, а также способна на переход к экономической автаркии по иранскому типу. В равной степени этот же вывод относится и к странам ближнего зарубежья (СНГ). Полученные результаты могут быть использованы в качестве информационной базы принятия решений в области государственного управления и регулирования социально-экономических и общественно-политических процессов.

Ключевые слова
экономика, общество, институты, развитие, социально-экономические модели, моделирование, экономическая автаркия, экономический уклад
Источник финансирования
Статья подготовлена в рамках государственного задания ИПР РАН, 2023 год, тема НИР «Моделирование процессов обеспечения устойчивого и сбалансированного социально-экономического и пространственного развития России и стран ближнего зарубежья в целях формирования Большого евразийского партнерства»
Классификатор
Получено
02.06.2023
Дата публикации
02.07.2023
Всего подписок
12
Всего просмотров
258
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
Доступ к дополнительным сервисам
Дополнительные сервисы только на эту статью
Преимущества сервисов
100 руб. / 1.0 SU
Дополнительные сервисы на весь выпуск”
Преимущества сервисов
960 руб. / 15.0 SU
Дополнительные сервисы на все выпуски за 2023 год
Преимущества сервисов
2730 руб. / 61.0 SU
1 ВВЕДЕНИЕ Геополитические события февраля-марта 2022 года кардинальным образом повлияли на структуру и динамику глобальной экономики. Изменения, не слишком заметные сейчас (замедление экономического роста, реструктуризация энергетических рынков и рынков технология, стартовавшая трансформация глобальных логистических потоков), имеют отложенные долгосрочные эффекты, которые вероятно выразятся в установлении нового экономического, а, значит, и социально-экономического порядка, поскольку одно без другого невозможно. События сентября-октября 2022 года уже не столько повлияли на глобальную экономику, сколько сформировали новые негативные стимулы сохранения и углубления в рецессии российской экономики, но вместе с этим позитивные стимулы для роста получили экономики стран ближнего зарубежья. Так, например, Казахстан и Узбекистан смогли привлечь в свои финансовые системы дополнительные российские деньги через открытие счетов для граждан Российской Федерации1. Аналогичное преимущество получила и финансовая система Кыргызстана. Кроме этого рынок труда Кыргызстана впервые за долгие годы (если не считать форс-мажорные по эпидемическим причинам 2020 и 2021 год) демонстрировал не отток рабочей силы в другие юрисдикции (в первую очередь в Россию), но её приток (в первую очередь из России), включая трудовых мигрантов, имеющих и востребованную специализацию, и высокую квалификацию. До этого, стоит напомнить, страны ближнего зарубежья, и в первую очередь Центральной Азии, были поставщиками неквалифицированной или низкоквалифицированной рабочей силы на внутрироссийский рынок. В контексте получения позитивных стимулов экономического роста исключением является Беларусь, которая вовлечена в процессы геополитической трансформации, инициированные Россией на рубеже февраля/марта текущего года. Не следует забывать и о том, что станы ближнего зарубежья получают и прямые экономические выгоды в свете перестройки глобальной экономики, начиная от не в полной мере легитимных схем параллельного экспорта и импорта, и заканчивая прямым выходом на европейские и азиатские рынки. Ранее страны ближнего зарубежья имели опосредованный Россией (по большей части) выход на эти рынки. Учитывая, что многие страны ближнего зарубежья, сохранившие с Россией после событий февраля-марта 2022 года реальные дипломатические взаимодействия и экономическое сотрудничество, развиваются на основе рентной или рентно-сырьевой модели, они получают те преимущества, которые имела российская экономика до переориентации своих ресурсно-энергетических поставок с единого европейского рынка на фрагментированные рынки некоторых азиатских стран (Индия, Китай) и Турции. Но на этих рынках российская экономика вступает в конкуренцию с иранской. Последняя при этом, начиная с 1973 года, практически существует в условиях натурного эксперимента, когда предпринимаются попытки с одной стороны выстроить автаркию, а с другой стороны, встроиться в глобальный рынок на правах аутсайдера. (Насирбейк, 2019; Савинский, 2018; Hufbauer, Jung, 2021). МЕТОДЫ И МАТЕРИАЛЫ Иран – это первое государство, национальная экономика которого до сих пор проходит через натурный эксперимент автаркии и изоляции. По всей видимости, российская экономика в этом смысле будет второй (Ильюхов, 2015; Торкановский, 2020; Хоминич, Самира А, 2021; Ларин, Соколов, 2021; Клейнер, 2022; Цветков, 2022). Мы не будем принимать во внимание северокорейскую экономику, поскольку последняя полностью директивная (административно-командная), в то время как российская и иранская экономики сохраняют в той или иной степени признаки рыночности и, безусловно, имеют свои конкурентные ниши в глобальной экономике. Аналогичный тезис о конкурентности и рыночности можно сделать и в отношении некоторых стран ближнероссийского зарубежья. Мы не будем исключать из анализа, в частности, Казахстан, но примем во внимание, что его экономика очевидно развивается по иному геоэкономическому вектору и приоритетом здесь является экономическое сотрудничество с Европейским союзом, странами Северной и Южной Америки, Китаем. Также из анализа не следует исключать Беларусь, но нужно принять во внимание риск утраты политической субъектности вследствие неопределенности правового положения её власти, что может на практике привести к экономическому провалу, как и к экономическому взлету. Соответственно, в общий перечень изучаемых социально-экономических моделей помимо двух вышеупомянутых стран, мы включаем в качестве объектов исследования экономики: Азербайджана, Армении, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Узбекистана, России, в качестве прямой базы сравнения будут использованы данные по текущему условно-натурному эксперименту экономической автаркии в Иране. В качестве альтернативной информационной базы мы будем использовать статистические данные тех стран, где условный эксперимент экономической автаркии можно считать успешно завершенным (Южная Корея и Япония). Основным аналитическим инструментом сравнения больших массивов данных, которые мы планируем изучить, будет кластерный анализ. Описание социально-экономических моделей анализируемых стран и стран, которые принимаются за базу сравнения, дано в таблице 1. В качестве инструмента кластеризации мы будем использовать метод "ближайшего соседа" (Einav, Levin, 2014; Tvaronaviciene et al., 2015; Пискун., Хохлов, 2019; Юрченко, 2019; Ситковский, 2021). В качестве информационного источника мы будем использовать данные Индекса Процветания стран (Legatum Prosperity Index), который включает 167 стран, развитие которых оценивается по 12 переменным, распределенным по трем группам (институты, экономика, общество). Мы полагаем правильным использовать по каждой оценочной группе среднюю гармонизированную величину баллов за 2021 год (таблица 2).
1.  Коммерсант (10.11.2022). Центральная Азия смещается на восток. URL: >>>> (дата обращения 20.11.2022)
2 Таблица 1. Перечень стран, включаемых в анализ, и описание их социально-экономических моделей
Страна Краткое описание социально-экономических моделей развития
Азербайджан (1) де-юре президентская республика и светское государство с индустриальном-аграрным экономическим укладом, имеет большие запасы углеводородов, но на глобальный рынок поставлять преимущественно сырая нефть и природный газ, т.е. сырье, или, в крайнем случае, продукция низких переделов. Социально-экономическое расслоение высокое, уровень жизни населения средний. До 30% экономически активного населения занято в госсекторе, примерно столько же в сфере сельского хозяйства. Малое и среднее предпринимательство традиционное, с низкой инновационной активностью и преимущественной локализацией в сфере торговли и услуг
Армения (2) де-юре парламентская республика и светское государство с индустриально-аграрным экономическим укладом. Не имеет доказанных запасов углеводородов, специализируется на обрабатывающей промышленности (добыча и обработка строительных материалов, меди, некоторых других металлов, включая золото). Значимую роль играет связка "сельское хозяйство – пищевая промышленность", где основным продуктом производства являются вина и коньяки. На обрабатывающую промышленность и сельское хозяйство приходится почти половина занятости. Госсектор значительно меньше, чем в Азербайджане. Социально-экономическое расслоение среднее, уровень жизни средний. Малое и среднее предпринимательство традиционное с низкой инновационной активностью, специализацией в сфере торговли и услуг
Беларусь (3) де-юре президентская республика и светское государство с признаками failed state (последние президентские выборы не имеют международного признания). Беларусь, равно как и Армения с Азербайджаном, использует индустриально-аграрную модель развития. Основные экономические специализации: обрабатывающая промышленность (машиностроение, химическое производство, включая агрохимию) и сельское хозяйство, которые обеспечивают основную занятость, при этом в экономике Беларуси доля государственного сектора очень высокая, по различным оценкам от 40-50% до 60-70% и выше. Социально-экономическое расслоение среднее, уровень жизни населения средний. Малое и среднее предпринимательство, согласно данным Белстата, демонстрирует устойчивое развитие и средний уровень инновационной активности. Проверить эти данные по независимым источникам не представляется возможным
Кыргызстан (4) де-юре президентская республика и светское государство с аграрно-индустриальным экономическим укладом. Наиболее развита в экономике отрасль золотодобычи и сельское хозяйство, здесь же основная занятость. Доля государственно сектора составляет от 25% до 30%, основная локализация госсектора – энергетика. Социально-экономическое расслоение ближе к среднему, уровень жизни населения низкий. Малое и среднее предпринимательство представлено в основном крестьянским (фермерским) хозяйством и индивидуальными предпринимателями, локализованными преимущественно в сфере розничной торговли и сфере персональных услуг
Молдова (5) де-юре парламентская республика и светское государство с аграрно-индустриальным экономическим укладом. Наиболее развита отрасль сельского хозяйства, чему благоприятствует климат и плодородные почвы. На втором месте – электронная промышленность (некоторые виды оборудования, комплектующие), здесь же основная занятость. Но кроме того хорошо развит сектор услуг, чему способствует развитие туристической отрасли. Социально-экономическое расслоение ближе к среднему уровню, уровень жизни населения невысокий. Малое и среднее предпринимательство в большей степени традиционное, но с признаками инновационной диверсификации.
Таджикистан (6) де-юре президентская республика и светское государство с аграрно-индустриальным укладом. Наиболее развито сельское хозяйство и обрабатывающая промышленность. В первом случае ключевые экспортные товары – овощи, фрукты, хлопок, во втором – алюминий. Де-факто Таджикистан самоизолировавшееся государство, поэтому уровень социально-экономического расслоения и уровень жизни населения неизвестен. Но по косвенным данным можно судить о том, что в Таджикистане бедное население, экономические свободы отсутствуют, малое и среднее предпринимательство не развивается
Узбекистан (7) де-юре президентская республика и светское государство с аграрно-индустриальным укладом. Наиболее развиты сельское хозяйство и добывающая промышленность (золото), здесь же основная занятость. Узбекистан обладает запасами углеводородов, но добыча, производство и экспорт нефти, нефтепродуктов, газа полностью монополизирована государством. Узбекистан, равно как и Таджикистан является закрытым государством. Но по косвенным данным можно судить о высоком социально-экономическом неравенстве, высоком уровне бедности населения, малое и среднее предпринимательство в экономике не развивается
Казахстан (8) де-юре президентская республика и светское государство с индустриальным укладом и высокой динамикой перехода к постиндустриальному укладу. В Казахстане имеются запасы углеводородного сырья, что на практике приводит к доминированию добывающего сектора в экономике. Кроме этого Казахстан обладает развитым сельским хозяйством и развитой сферой торговли и услуг. Занятость в экономике диверсифицирована, но доля государственного сектора остается значимой (по разным оценкам от 25-30% до 50-60%). Уровень социально-экономического расслоения ближе к среднему, уровень жизни населения средний, малое и среднее предпринимательство в большей степени традиционное, но с признаками инновационной диверсификации
Россия (9) де-юре президентская республика и светское государство с индустриальным укладом, но со средней динамикой перехода к постиндустриальному укладу. Наиболее развиты добывающая и обрабатывающая промышленность, но на внешний и внутренний рынок поставляется преимущество продукция низких переделов. Доля госсектора в экономике очень высокая (по разным оценкам от 50% до 60%, по итогам 2022 года этот показатель может вырасти). Занятость населения диверсифицирована, но значимые доли сконцентрированы в торговле и услугах (по виду экономической деятельности) и в госсекторе (по форме собственности). Социально-экономическое расслоение среднее, но с тенденцией к росту, уровень жизни средний, но с тенденцией к снижению. Малое и среднее предпринимательство преимущественно традиционное, но с признаками инновационной диверсификации.
Иран (10) де-юре исламская республика с периодическим обновляемой светской исполнительной властью. Экономика характеризуется индустриальным укладом и признаками постиндустриального перехода. Экономическая специализация – добыча и переработка нефти на экспорт, а также природного газа. Экономика Ирана находится под санкциями, но вместе с тем, в том числе посредством использования параллельного импорта и экспорта, Иран включен в глобальную экономику. Социально-экономическое расслоение высокое, уровень жизни средней, но около 15-18% населения живут в бедности. Малое и среднее предпринимательство традиционное, но с признаками инновационной диверсификации в области производства продукции военного и двойного назначения. Такая продукция имеет высокий уровень спроса со стороны национальных сообществ, стран и государств с низкий или отсутствующей легитимностью исполнительной и законодательной власти. Параллельный, а также теневой импорт и экспорт, наличие экономических санкций, усиление изоляции и внешнего давления позволяют говорить о том, что Иран, как исламская республика, имеет латентные признаки failed state.
Южная Корея / Республика Корея (11) президентская республика и светское государство с постиндустриальным экономическим укладом. Экономика Южной Кореи высокотехнологичная, обеспечивающая по всему миру поставки электронного оборудования, цифровой техники и технологий, автомобилей и т.п. Социально-экономическое расслоение среднее с тенденцией к росту, уровень жизни населения высокий. Малое и среднее предпринимательство диверсифицировано (традиционное и инновационное), но развивается в преимущественно в рамках концепции корпоративного предпринимательства (чеболи)
Япония (12) конституционная монархия, де-юре светское государство с постиндустриальным экономическим укладом. Экономика Японии, равно как и Южной Кореи, высокотехнологичная, но более диверсифицированная с точки зрения разнообразия отраслей, рынков и рыночных сегментов. Одной из возможных причин тому стоит назвать пренебрежимо малое участие государства в экономике и высокую инвестиционную привлекательность как сегмента малого/среднего предпринимательства, так и корпоративного сегмента. В последнем, при этом, нет такой высокой концентрации капитала, как в Южной Корее, однако присутствуют аналоги чеболей. Социально-экономическое расслоение среднее, уровень жизни очень высокий
Источник: составлено авторами на основе данных: (Lockwood, 2015; Haggard, Moon, 2018; Mandelbaum, 2019; Медведев, 2020; Мигранян, 2020; Abduvaliev, Bustillo 2020) Таблица 2. Исходные данные и средняя гармонизированная величина переменных Индекса процветания стран (Legatum Prosperity Index), включаемых в анализ (по данным Индекса за 2021 год)2
Институты Экономика Общество
Надёжность и безопасность Личные свободы Государственное управление Социальный капитал Average Инвестиционный климат Условия предпринимательства Доступность инфраструктуры и рынков Качество экономики Average Условия жизни Охрана здоровья Образование Окружающая среда Average
Азербайджан (1) 64,60 35,37 36,86 51,44 44,29 59,36 64,99 59,26 47,28 56,93 79,34 73,38 62,74 44,52 61,89
Армения (2) 74,18 60,54 52,90 51,47 58,54 59,87 62,10 58,91 48,44 56,80 77,65 74,47 68,98 53,67 67,30
Беларусь (3) 74,91 36,94 41,07 47,86 46,69 51,22 53,08 569,37 58,20 69,81 86,05 75,33 80,73 56,52 72,76
Кыргызстан (4) 72,43 53,49 41,98 53,00 53,20 48,40 49,37 44,20 44,74 46,57 75,65 73,40 61,89 55,18 65,44
Молдова (5) 69,95 57,88 45,90 56,67 56,33 52,50 52,15 57,09 46,48 51,78 78,73 72,33 68,91 49,03 65,11
Таджикистан (6) 69,33 34,66 32,64 63,02 44,55 43,96 51,58 37,00 43,08 43,30 66,29 76,28 62,65 40,30 58,00
Узбекистан (7) 76,23 34,00 33,30 60,96 44,96 50,48 49,37 48,59 48,53 49,23 66,29 76,28 62,65 40,30 58,00
Казахстан (8) 68,09 39,63 43,51 56,62 49,65 59,70 55,54 57,57 59,50 58,03 81,81 73,81 78,61 50,50 68,62
Россия (9) 50,99 40,38 41,42 54,01 45,96 54,38 54,96 63,09 62,57 58,47 79,45 71,64 82,78 56,07 70,85
Иран (10) 54,94 21,84 30,85 51,62 34,55 39,80 35,22 46,87 37,59 39,43 76,57 74,75 63,85 42,68 61,04
Южная Корея (11) 82,60 69,73 71,69 43,98 63,36 75,72 63,40 79,24 73,81 72,53 91,26 84,06 88,34 58,43 77,99
Япония (12) 92,73 74,84 81,25 44,27 67,75 78,12 79,45 82,25 65,79 75,84 93,21 86,63 85,54 68,57 82,40
Источник: составлено авторами на основе данных: (Legatum Prosperity Index, 2021)
2. Legatum Prosperity Index – 2021. URL: >>>> (дата обращения 17.11.2022)
3 При этом целесообразным будет провести двумерный кластерный анализ, где в качестве первой меры используются институты, а в качестве второй меры сначала экономика, а затем общество, после этого следует сопоставить экономическое и социальное развитие. Для моделирования социально-экономического развития России мы будем использовать сложносоставной подход, который предполагает:
  1. исследование экспертного мнения по кратко- и среднесрочным перспективам, которые будут влиять на институциональную, экономическую и социальную (общественную) динамику. Последующее преобразование полученной от экспертов информации в количественные величины с использованием нечетко-логического вывода;
  2. построение сценариев или альтернатив социально-экономического развития и тестирование альтернатив с использованием метода таксономии. Этот метод был разработан в конце XVIII века и адаптирован в 70-х годах прошлого века для нужд макроэкономического анализа и моделирования (Hellwig 1972), в настоящее время таксономический метод используется для исследования потенциала развития различных социально-экономических систем (Zavadskas et al., 2014; Cheba, Szopik-Depczyńska, 2017).
В основе таксономического метода лежит матрица решений размерностью m×n , содержащая rij элементы, где: i – альтернатива для j-го атрибута (атрибуты – это столбцы). На первом шаге анализа рассчитывается среднее значение и стандартное отклонение атрибутов (эти формулы хорошо известны, поэтому мы не будем приводить их здесь). Поскольку матрица решений изначально может содержать неунифицированные атрибуты (например, выраженные в абсолютных и относительных величинах), то на втором шаге проводится унификация атрибутов по формуле (1):
4
Zij=rij-r-jSj;i=1,…,m, j=1,…,n (1)
Где: Zij – унифицированная величина j-го атрибута в i-ой альтернативе; rij – текущее значение элемента матрицы решений; r-j – средняя величина j-го атрибута; Sj – стандартное отклонение j-го атрибута.
5 Далее формируется матрица расстояний ( Cab ) для каждой альтернативы (альтернативы – это строки) относительно других альтернатив по сравнению с каждым из атрибутов. Для этого используется формула евклидова расстояния (2) методом попарного сравнения альтернатив a и b:
6
Cab=∑j=1nzaj-zbj2 (2)
Далее необходимо унифицировать и усреднить альтернативы, аналогично тому, как это было сделано на первом шаге с расчетом средней величины и стандартного отклонения. Кроме этого необходимо рассчитать однородность диапазона (HO) матрицы расстояний с учетом усредненной величины альтернатив ( o- ) их стандартного отклонения ( So ):
7
HO=o-±2So (3)
8 В том случае если диапазон альтернатив неоднороден, т.е. минимальные значения каждой строки находятся вне расчётного диапазона, то их следует исключить и снова рассчитать среднюю величину и стандартное отклонение. Далее следует исчислить паттерн развития альтернативы ( Cio ) для каждого атрибута (4) аналогично представленной выше формуле (2):
9
Cio=∑j=1nzij-zoj2 (4)
Где: zoj – идеальное (желаемое или ожидаемое) j-го атрибута в i-ой альтернативе.
10 Следующий шаг – расчет предела паттерна развития альтернатив ( CO ), здесь используется формула (5), которая по своему содержанию подобна формуле (3):
11
CO=C-io±2SCio (5)
Далее исчисляется атрибут развития ( Fi ), относимый, соответственно, к i-ой альтернативе:
12
Fi=CioCO;0≥Fi≤1 (6)
Та альтернатива, которая имеет меньшее значение (близкое к нулю), получает самый высокий ранг, что означает высокий потенциал развития этой альтернативы по некоторому множеству заданных атрибутов. Мы полагаем правильным рассматривать три альтернативные модели социально-экономического развития России (A1, A2, A3), в которых вариативно изменяются ключевые макро-атрибуты (C1, C2, C3). Таким образом, общий методический подход к исследованию перспектив, возможностей и ограничений в социально-экономическом развитии России, на основе сформированного к настоящему моменту исследования базиса процветания, описывается таблицей 3.
13 Таблица 3. Альтернативные модели социально-экономического развития России
Наименование модели Краткая характеристика модели
Инерционная модель (A1) Сохранение текущих трендов (при условии внешней и внутренней политической и экономической стабилизации) социально-экономического развития
Модель интенсификации экономического роста (A2) Увеличение интенсивности социально-экономического развития путём повышения инвестиционной и инновационной активности в реальном секторе, но с минимальными институциональными изменениями
Модель интенсификации институциональных изменений (A3) Институциональные реформы в обществе и в экономике, обуславливающие создание новых стимулов для повышения инвестиционной и инновационной активности в реальном секторе
Макро-атрибуты моделей Краткая характеристика макро-атрибутов
Институциональная динамика (C1) Инерционная, опережающая или диверсифицированная динамика институализации экономики и общества
Экономическая динамика (C2) Достижимый (при условии внешней и внутренней политической и экономической стабилизации) экономический рост
Социальная динамика (C3) Инерционная, диверсифицированная или трансформирующая динамика социальных и политических процессов
Источник: составлено авторами Предложенные модели были сформулированы опрошенными экспертами (ученые-экономисты и практикующие специалисты), ими же была дана исходная оценка макро-атрибутов. При этом для двух макро-атрибутов (институциональная динамика и социальная динамика) использовался нечетко-логический вывод (Bellman, Zadeh, 1970; Zadeh, 1988) на основе следующих функций принадлежности (таблица 4).
14 Таблица 4. Лингвистическое описание функций принадлежности для макро-атрибутов "институциональная динамика" и "социальная динамика"
Лингвистическая переменная Функция принадлежности
Институциональная динамика
Инерционная динамика [0; 0; 1]
Опережающая динамика [0; 1; 1,5]
Диверсифицированная динамика [1; 1,5; 1,5]
Социальная динамика
Инерционная динамика [0; 0; 0,5]
Диверсифицированная динамика [0; 0,5; 1]
Трансформирующая динамика [0,5; 1; 1]
Источник: составлено авторами
15 Экономическая динамика оценивалась экспертами в процентах достижимого экономического роста при условии внешней и внутренней экономической и политической стабилизации в 2023 году, где минимум был установлен на уровне 2%, а максимум – на уровне 6% в год. Результаты и обсуждение. На основании данных, представленных в таблице 1, мы предварительно можем сформировать четыре кластера стран по типу экономического уклада (таблица 5).
16 Таблица 5. Предварительная кластеризация стран по типу экономического уклада
Экономический уклад и номера стран п/п Названия стран, имеющих данный экономический уклад
Постиндустриальный (11, 12) Южная Корея / Республика Корея и Япония
Индустриальный (8, 9, 10) Иран, Россия, Казахстан
Аграрно-индустриальный (4, 5, 6, 7) Узбекистан, Таджикистан, Молдова, Кыргызстан
Индустриально-аграрный (1, 2, 3) Азербайджан, Армения, Беларусь
Источник: составлено авторами Итак, в кластер стран с постиндустриальным экономическим укладом закономерно попадают Южная Корея и Япония, которые одновременно являются базой сравнения в ином исследовании, где натурный эксперимент экономической автаркии и изоляции успешно завершен. Далее, в кластер стран с индустриальным экономическим укладом попадают Россия, Казахстан и Иран. В Иране натурный эксперимент экономической автаркии и изоляции продолжается. Все остальные страны распределяются на два оставшихся кластера: 1) аграрно-индустриальный (т.е. с доминированием аграрного сектора в экономике): Узбекистан, Молдова, Таджикистан, Кыргызстан; 2) индустриально-аграрный (т.е. с доминированием индустриального – промышленно-производственного – сектора в экономике): Азербайджан, Армения, Беларусь. В таблице 6 представлены результаты первой итерации кластерного анализа (принцип "ближайшего соседа") из 12 рассматриваемых стран. Здесь мы также выделяем четыре кластера с точки зрения соотношения институциональной и экономической динамики.
17 Таблица 6. Результаты кластерного анализа (первая итерация) по переменным "институты" и "экономика"
Кластер S1 Кластер S2 Кластер S3 Кластер S4
Кластер S1, включает (1, 2, 4, 5, 7-9) 0,00 11,363 10,723 16,452
Кластер S2, включает (3) 11,363 0,00 32,716 16,891
Кластер S3, включает (10) 10,723 32,716 0,00 43,882
Кластер S4, включает (11, 12) 16,452 16,981 43,882 0,00
Источник: составлено авторами Первый, наиболее многочисленный, включает практически все страны с индустриальным, аграрно-индустриальным и индустриально-аграрным экономическим укладом за исключением Беларуси и Ирана, которые образуют два отдельных единичных кластера. Закономерно, Южная Корея и Япония образуют отдельный кластер. Россия в этом анализе входит в первый кластер, который ближе по расстоянию к Ирану, чем к Беларуси, но более чем в полтора раза дальше от кластера постиндустриальных стран, рассматриваемых в качестве базы сравнения. Кластер Беларуси по расстоянию также далек от постиндустриальных стран, как и кластер, в который входит Россия, но ещё больше расстояние между кластерами Беларуси и Ирана. Кроме этого Иран больше других стран отстоит от четвёртого кластера (Япония и Южная Корея). Таким образом, с точки зрения институциональной и экономической динамики Россия по уровню развития в достаточной степени далеко находится от постиндустриального уклада. Это позволяет заключить, что экономическая автаркия и экономическая изоляция в России в большей степени соответствует модели Ирана, нежели модели Южной Кореи или Японии. Большое расстояние между кластерами Беларуси и Ирана указывает на то, что социально-экономическое развитие первой из упомянутых стран до недавнего времени в большей степени было ориентировано на открытость и значительно более глубокую интеграцию в глобальную экономику. Экономическая автаркия по иранскому типу означает не только использование спорных – с юридико-правовой точки зрения – схем экспортно-импортных операций, но разработку ретро- и квази-инноваций, в том числе переизобретение уже существующих технологий, но на более низком уровне научной прогрессивности и технологичности.
18 Рис. 1. Корреляция между переменными "институты" и "экономика" по четырем анализируемым кластерам (полиномиальный тренд) Источник: Source: рассчитано авторами
см.
19 Построение полиномиальной регрессии (рисунок 1) на основе двух переменных ("институты" и "экономика") показывает значительно выше средней тесноту связи (R2 = 0.7367) и позволяет говорить о том, что высокое качество институтов положительно коррелирует с высоким качеством экономики. Это подтверждается положением на линии тренда кластера S4, которую противопоставлены кластеры S1 и S2. Выходящее за рамки этого правила положение на линии тренда кластера S3 объясняется тем, что белорусская экономика является дотационной и долговой, совокупный долг белорусской экономики только перед Россией составляет 8,5 млрд долларов США3, что равно 12-13% белорусского ВВП. Вероятность увеличения долговой нагрузки на экономику Беларуси в краткосрочной перспективе следует оценивать как в достаточной степени высокую, поскольку позиции этой страны в глобальной экономике будут сжиматься вследствие политических причин. И поскольку Россия является практически единственным союзником и стратегическим партнёром Беларуси, то российские дотации и вложения в белорусскую экономику будут расти. В таблице 7 представлены результаты второй итерации кластерного анализа, в рамках которой сопоставлялись институциональная и социальная динамика рассматриваемых стран.
3. Министерство финансов Республики Беларусь (2022). Государственный долг. URL: >>>> (дата обращения 17.11.2022)
20 Таблица 7. Результаты кластерного анализа (вторая итерация) по переменным "институты" и "общество"
Кластер S1 Кластер S2 Кластер S3 Кластер S4
Кластер S1, включает (1, 6, 7) 0,00 8,604 9,777 24,957
Кластер S2, включает (2-5, 8, 9) 8,604 0,00 15,047 11,726
Кластер S3, включает (10) 9,777 15,047 0,00 33,426
Кластер S4, включает (11, 12) 24,957 11,726 33,426 0,00
Источник: рассчитано авторами
21 Здесь очевидно иное распределение стран по кластерам, но исключение по-прежнему составляет Иран (отдельный единичный кластер) и страны с постиндустриальным экономическим укладом (Южная Корея и Япония). В первом кластере три центральноазиатские страны (Азербайджан, Таджикистан и Узбекистан), институциональную и социальную динамику которых можно оценивать в большей степени по косвенным, нежели по прямым данным из-за особенностей политического устройства этих стран. Россия попадает в данном случае во второй кластер с другими индустриальными, аграрно-индустриальными и индустриально-аграрными странами. Второй кластер достаточно близок к первому кластеру, но расстояние от второго до четвёртого кластера больше на 35%, чем от второго до первого. При этом расстояние от второго до третьего кластера почти в два раза больше, чем от второго до первого. Это позволяет говорить о том, что существует большое различие между любым секулярным и любым религиозным обществом вне зависимости от типа экономического уклада. Вместе с тем, принимая во внимание близость первого и второго кластера, следует подчеркнуть, что кластере трех вышеупомянутых центральноазиатских стран качество формальных институтов очень низкое и, вероятно, эти страны не обладают зрелостью демократических институтов, которые в большей степени способствуют позитивной социальной динамике, росту морального и материального благосостояния граждан.  Таким образом, с точки зрения социальной и институциональной динамики развитие России можно охарактеризовать как рецессию, обусловленную внутренними и внешними шоками. Несмотря на более близкое расположение к постиндустриальным, социально развитым и институционально зрелым странам, успешно завершившим натурный эксперимент экономической автаркии, Россия не может успешно использовать накопленный социальный капитал (а его уровень в России существенно выше, чем в Южной Корее и в Японии), а также созданную социальную инфраструктуру. Наиболее вероятная причина этому – низкое качество государственного управления. Кластер, в который входит Россия (S2), располагается на полиномиальной линии тренда (рисунок 2) выше, чем кластер S1 (центральноазиатские страны) кластер S3 (Иран), но ниже, чем кластер S4.
22 Рис. 2. Корреляция между переменными "институты" и "общество" по четырем анализируемым кластерам (полиномиальный тренд) Источник: Source: рассчитано авторами
см.
23 Очевидно, что качество институтов и институциональная динамика имеют большую тесноту связи с социальной динамикой (R2 = 0.9461), нежели с экономической. Это связано с тем, что экономическая динамика определяется не только внутренними процессами, но и внешними связями. В то время как социальная динамика, напротив, в большей степени зависит от внутреннего общественно-политического устройства, на этом основано понятие государственного суверенитета. Но при прочих равных условиях, высокое качество институтов и их зрелость (каковая объективно наблюдается в странах с постиндустриальным экономическим укладом) положительно сказываются на социальном развитии даже при низком уровне социального капитала. Третья итерация кластерного анализа (таблица 8) позволила сопоставить социальную и экономическую динамику рассматриваемых стран и в целом подтвердила выводы, которые были сделаны выше. Во-первых, Россия по своей кластерной локализации по-прежнему относительно далека от стран с постиндустриальным экономическим укладом и даже от Беларуси, если мы рассматриваем социально-экономическую динамику вне контекста институтов. И здесь Беларусь ближе к Южной Корее и Японии, поскольку и социально, и экономически до недавнего времени была более ориентированной на развитие в полной интеграции в глобальную экономику.
24 Таблица 8. Результаты кластерного анализа (третья итерация) по переменным "экономика" и "общество"
Кластер S1 Кластер S2 Кластер S3 Кластер S4
Кластер S1, включает (1, 2, 4, 5, 8, 9) 0,00 11,500 8,127 7,553
Кластер S2, включает (3, 11, 12) 11,500 0,00 30,342 25,326
Кластер S3, включает (6, 10) 8,127 30,342 0,00 5,930
Кластер S4, включает (7) 7,553 25,326 5,930 0,00
Источник: Source: рассчитано авторами
25 Во-вторых, с точки зрения общественного развития и экономически кластер, в который входит Россия (S1), ближе к кластеру S3 и S4. В два последних входят Таджикистан, Узбекистан и Иран. Таким образом, если принимать во внимание данные завершенных (Южная Корея, Япония) и длящегося (Иран) натурного эксперимента, то можно заключить, что экономическая автаркия в России вероятнее всего будет выстроена по тому же типу и той же модели, что и в Иране. Этот же вывод подтверждает линия тренда, описывающая зависимость между переменной "экономика" и переменной "общество" (рисунок 3).
26 Рис. 3. Корреляция между переменными "экономика" и "общество" по четырем анализируемым кластерам (полиномиальный тренд) Источник: Source: рассчитано авторами
см.
27 Полученные результаты кластерного анализа на основе больших данных о процветании стран и данных по естественно-натурным экспериментам экономической автаркии были положены в основу моделирования социально-экономического экономического развития России. Результаты работы экспертов представлены следующей матрицей решений:
28 A/CA1A2A3C1C2C30,714,100,811,345,920,741,454,900,28
29 Для этой матрицы решений были рассчитаны следующие усредненные величины макро-атрибутов и их стандартные отклонения (таблица 9).
30 Таблица 9. Усреднение величин макро-атрибутов матрицы решений (A/C) и стандартные отклонения величин
C1 C2 C3
r- 1,16 4,97 0,40
S 0,40 0,91 0,30
Источник: Source: рассчитано авторами
31 Результаты исчисления стандартной матрицы (макро-атрибуты A/C) и матрицы расстояний (альтернативы D) даны ниже:
32
A/CA1A2A3C1C2C3-1,14-0,96-0,720,421,041,140,73-0,08-0,41 DA1A2A3A1A2A3--3,152,093,15--1,952,091,95--
33 Далее были проведены операции по усреднению альтернатив и расчёту паттерна развития, результатом которых стало получение значений атрибутов развития для каждой альтернативы (таблица 10).
34 Таблица 10. Атрибуты альтернатив социально-экономического развития России
Атрибуты развития (Fi) F1=0,59 1 F2=0,812 F1=0,831
Альтернативы, соответствующие атрибутам Инерционная модель (A1) Модель интенсификации экономического роста (A2) Модель интенсификации институциональных изменений (A3)
Неравенство для выбора альтернативы A1<A2<A3
Источник: Source: рассчитано авторами Как было показано в разделе "Методы", моделирование социально-экономического развития на основе таксономии предполагает нахождение наименьшей величины атрибута развития. В данном случае, как мы видим по результатам, представленным в таблице 10, наименьшая величина у атрибута развития F1, который соответствует инерционной модели социально-экономического развития. В такой модели было предусмотрено, что экономический рост (при условии внешней и внутренней стабилизации) составит около 4% в год (без учёта инфляции), при этом институциональная динамика будет также инерционной, т.е. без институциональных реформ в экономике и обществе, в свою очередь социальная динамика будет диверсифицированной, т.е. одновременно и направленной на процветание, и направленной – если принять во внимание терминологию World Value Survey (Haerpfer, et al., 2022) – на закрепление ценностей выживания.  Учитывая, что конечный результат вычисления матрицы решений, представленной в разделе "Методы", интерпретируется от обратного и варьирует от нуля до единицы, то его одновременно можно рассматривать как оценку вероятности успеха или неуспеха практической реализации каждой из моделей социально-экономического развития России (рисунок 4).
35 Рис. 4. Оценка вероятностей реализации моделей социально-экономического развития России Источник: Source: рассчитано авторами
см.
36 В данном случае очевидно, что каждая из моделей имеет большое отклонение от нуля, но наименьшее значение этого отклонения у инерционной модели. Следовательно, вероятность реализации этой модели на практике составит около 41%, но при обязательном условии геоэкономической и геополитической стабилизации в 2023 году. При несоблюдении этого условия вероятность того, что даже инерционный путь развития будет недоступен, составляет почти 60%. Для двух остальных моделей социально-экономического развития России вероятность практической реализации представляется крайне низкой. Это позволяет согласиться с прогнозами Центрального банка России4, что при сохранении наблюдаемых в экономике и в обществе трендов кризис 2023 года может быть сопоставим по своим масштабам и глубине с кризисом 2008-2010 гг., а при реализации самых негативных сценариев вероятный кризис может быть сопоставим с кризисными тенденциями 1998-2000 гг. ЗАКЛЮЧЕНИЕ В представленной статье мы рассмотрели результаты натурных экспериментов по автаркии и изоляции национальных экономик. Два эксперимента следует признать успешно завершенными (Япония и Южная Коря), в этих странах постиндустриальный экономический уклад и высокий уровень и высокое качество жизни населения. Еще один натурный эксперимент является длящимся – это автаркия и изоляция экономики Ирана. На основе имеющихся данных нельзя признать третий эксперимент успешно реализуемым – в экономике Ирана сохраняется индустриальный уклад с характерными для вынужденной экономической автаркии и изоляции ретро- и квази-инновациями и использованием спорных с юридико-правовой точки зрения схем экспортно-импортных операций и привлечения инвестиций. Кроме этого в статье были проанализированы результаты методико-статистической обработки больших данных по динамике и уровню процветания стран (данные Legatum Prosperity Index за 2021 год). На основе этих больших данных был проведен страновой кластерный анализ (попарное сравнение трёх макро-атрибутов "институты", "экономика", "общество" по принципу "ближайшего соседа"), который показал, что Россия, которая уже некоторое время стремится к экономической автаркии, по своему типу социально-экономического развития находится очень близко к Ирану и очень далеко от Южной Кореи и Японии. Это позволило сделать предварительный вывод о том, что если будет осуществлён переход на экономическую автаркию в России, то скорее всего это будет воплощено по иранскому сценарию. Для подтверждения предварительных выводов с использованием метода таксономии было проведено исследование перспектив социально-экономического развития России на основе трёх моделей и с привлечением квалифицированных экспертных мнений: инерционная, интенсификации экономического роста, интенсификации институциональных изменений. Результаты показали, что при условии геоэкономической и геополитической стабилизации в 2023 году у российской экономики сохраняется вероятность инерционного развития, т.е. все тренды прошлого будут продолжаться в среднесрочной перспективе. Вместе с тем, если стабилизации не происходит, то вероятность перехода России от текущей рецессии и стагнации к системному внутриэкономическому кризису может быть оценена выше средней. Модели, описывающие интенсификацию в России экономического роста и интенсификацию институциональных изменений с учетом накопленного страной к началу 2022 года потенциала процветания, имеют очень низкую вероятность реализации. Полученные данные указывают на то, что кризисные тенденции в российской экономике, которые стали нарастать после 2013-2015 гг., перестают быть латентными. Это означает, что скорее всего сжатие российской экономики, внутреннего рынка и внутреннего спроса продолжится в 2023 году и в лучшем случае (если принять во внимание прогнозы и сценарии Центрального банка) признаков восстановления национальной экономики следует ожидать в не ранее 2024-2025 гг.
4.  Среднесрочный прогноз Банка России (28.10.2022). URL: >>>> (дата обращения 20.11.2022). Банк России: Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2023 год и период 2024 и 2025 годов (02.11.2022). URL: >>>> (дата обращения 20.11.2022).

Библиография

1. Ильюхов А. А. (2015). Вынужденная автаркия: исторический опыт // Russian Journal of Economics and Law. № 1 (33). С. 26-31.

2. Клейнер Г. Б. (2022). Инклюзивный рост в экономике замкнутого цикла // Экономическое возрождение России. №. 3 (73). С. 37-44.

3. Ларин С. Н., Соколов Н. А. (2021). Анализ влияния санкционных ограничений на экономики Ирана и России // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. №. 9-1. С. 157-164.

4. Мигранян А. А. (2020). Потенциал развития экономического сотрудничества России со странами ЕАЭС и СНГ // Проблемы постсоветского пространства. Т. 7. №. 3. С. 327-346.

5. Насирбейк А. И. (2019). Этапы развития экономики Ирана // Горизонты экономики. 2019. №. 6. С. 61-66.

6. Пискун Е. И., Хохлов В. В. (2019). Экономическое развитие регионов Российской Федерации: факторно-кластерный анализ //Экономика региона. Т. 15. №. 2. С. 363-376.

7. Савинский А. В. (2018). Западные санкции и диверсификация: опыт Ирана // Геополитика и экогеодинамика регионов. Т. 4. №. 3. С. 5-13.

8. Ситковский А. М. (2021). Моделирование многокритериальной оценки социо-эколого-экономического состояния и динамики территории // Вопросы управления. №. 2 (69). С. 102-119.

9. Торкановский Е. П. (2020). Автаркия 2.0: глобальная экологическая повестка, пандемия COVID-19 и новая нормальность // Экономические отношения. Т. 10. №. 3. С. 663-682.

10. Хоминич И. П., Самира А. (2021). Россия и Иран в условиях экономических санкций: антисанкционная политика и экономика сопротивления // Вестник Российского экономического университета им. ГВ Плеханова. Т. 18. №. 2 (116). С. 5-12.

11. Цветков В. А. (2022). Экономический суверенитет России в условиях новой реальности // Вестник Национального института бизнеса. №. 45. С. 25-30.

12. Юрченко Т. В. (2019). Кластерный анализ как инструмент территориальных исследований // Научное обозрение: теория и практика. Т. 9. №. 3. С. 385-396.

13. Abduvaliev M., Bustillo R. (2020). Impact of remittances on economic growth and poverty reduction amongst CIS countries // Post-Communist Economies. Vol. 32. No 4. pp. 525-546.

14. Bellman R. E., Zadeh L. A. (1970). Decision-making in a fuzzy environment // Management science. Vol. 17. No. 4. pp. B-141-B-164.

15. Cheba K., Szopik-Depczyńska K. (2017). Multidimensional comparative analysis of the competitive capacity of the European Union countries and geographical regions // Oeconomia Copernicana. Vol. 8. No. 4. pp. 487-504.

16. Einav L., Levin J. (2014). Economics in the age of big data // Science. Vol. 346. No. 6210. pp. 1243089.

17. Haerpfer C. et al. (2022). World Values Survey: Round Seven – Country-Pooled Datafile Version 4.0. Madrid, Spain & Vienna, Austria: JD Systems Institute & WVSA Secretariat. 747 p.

18. Haggard S., Moon C. (2018). The State, Politics, and Economic Development in Postwar South Korea // State and society in contemporary Korea. Cornell University Press. pp. 51-94.

19. Hellwig Z. (1972). Procedure of evaluating high-level manpower data and typology of countries by means of the taxonomic method // Towards a system of human resources indicators for less developed countries. pp. 115-134.

20. Hufbauer G. C., Jung E. (2021). Economic sanctions in the twenty-first century // Research Handbook on Economic Sanctions. Edward Elgar Publishing. pp. 26-43.

21. Lockwood W. W. (2015). Economic development of Japan. Princeton University Press, 2015. 704 p.

22. Mandelbaum M. (2019). The new containment: handling Russia, China, and Iran // Foreign Aff. Vol. 98. pp. 123.

23. Tvaronaviciene M., Razminiene K., Piccinetti L. (2015). Approaches towards cluster analysis // Economics & sociology. Vol. 8. No. 1. pp. 19.

24. Zadeh L. A. (1988). Fuzzy logic // Computer. Vol. 21. No. 4. pp. 83-93.

25. Zavadskas E. K., Turskis Z., Kildienė S. (2014). State of art surveys of overviews on MCDM/MADM methods // Technological and economic development of economy. Vol. 20. No. 1. pp. 165-179.

26. Медведев И. В. (2020). Экономико-теоретические проблемы исследования экономических интеграционных процессов на постсоветском пространстве на примере СНГ // Теоретическая экономика. №. 2 (62). С. 60-66.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести